Ты юная, как подснежник,
я пустой, как ртутная капля,
на снегу лежу, белоснежном,
и опять эту ночь вспоминаю.
Кровь из ран, одеяло распорото,
твои веки подернуты тлением,
твои руки сжимают последнее,
мое стойкое благословление.
Ты сама ведь стремилось к этому,
так звала, что в истерзанном сердце
пробудилось к развратно-раздетому,
к белоснежному телу влечение.
Я сжимал твои груди холодными,
сродни каменной твереди, ладонями.
И мой дух ты губами исподними
обнимала с дрожаньем, со стонами.
Я потом взял на кухне наточенный,
специально, по случаю, нож,
и вписал на спине ровным почерком,
мол "Подумай. Hе зная, не трожь".
Ты смеялась от боли, не думая,
что мой длинный, отточенный друг
перережет артерию прочерком
и лишит тело кожи, дыханья и рук.
Я лежу на снегу, мне не холодно,
я люблю ночь и радуюсь нежному
ее мягкому телу и сполохам
в небе черном, усталом и снежном.
(c) C@2n@M!nD 2003